Смещение

Dislocation: An Anthology of Poetic Response to Russia’s War in Ukraine. Slavicа Publishers: Bloomington, Indiana University, 2024.

В издательстве Slavica Publishers вышла русско-английская антология стихов, написанных на русском языке после начала войны. Редакторы антологии Юлия Немировская и Анна Крушельницкая.

"Dislocation" — вторaя антология, опубликованная в рамках проекта "Копилка". Поэты и переводчики Мария Блоштейн (Канада), Андрей Бураго (США), Кристина Зейтунян-Белоус (Франция), Джози фон Зитцевиц (Англия), Яна Кане-Эзрих (США), Анна Крушельницкая (США), Ричард Кумбз (Англия), Дмитрий Манин (США), Юлия Немировская (США), Майя Цесарская (Венгрия) и Найлз Уоттерсон (США) с февраля 2024 года собирают протестные стихи военного времени, написанные в Украине, России, бывших республиках СССР и диаспоре, в репозитарий "Копилка" и постепенно переводят их на английский, французский и венгерский языки. На основе "Копилки" пока издано три антологии: Disbelief (Smokestack Books, UK, 2022), Dislocation (Slavica Publishers, Indiana University, 2024) и Non à la guerre! (Paris, Éditions Caractèrs, 2022). Редакторы антологии Юлия Немировская и Анна Крушельницкая.

Юлия Немировская, редактор "Dislocation", рассказала нам об антологии:

Dislocation — это двуязычная англо-русская антология, которая следует за двуязычной же антологией Disbelief. В Disbelief мы собрали непосредственные поэтические реакции на шок в начале полномасштабного вторжения. Это был хор, подобный хору греческой трагедии, боль некоего коллективного сознания, засыпание воронки в ноосфере, как сказал бы покойный Вяч. Вс. Иванов.

Пока мы читали верстку Disbelief, около 75% процентов наших авторов из России покинули или собрались покинуть страну. В стихах, которые нам присылали или которые нам разрешили помещать из соцсетей, все сильнее зазвучала тема своего рода разрыва с языком, культурным контекстом и тем, что можно определить как "родное" — от детских впечатлений и пейзажей до недавней яркой литературной жизни и быта. 

Мы поняли, что наши следующие антологии будут отражать такие перемещения и смещения — и потом разрыв или попытку разрыва, очень болезненную, до немоты, в частности и когда речь идет о русскоязычных украинцах. Даже названия книг будут Disbelief (Нереальность), Dislocation (Смещение). Сначала для третьей антологии предлагалось название Amputation (Ампутация), но мы решили заменить его на Rupture (Разрыв), чтобы не было медицинских ассоциаций.

Dislocation — это в основном разговор о смещениях. В этой 500-страничной антологии мы расположили стихи по тематическим главкам. Но так как наши поэты из разных мест, с разными корнями, мы не озаглавили каждую главку одним словом — просто взяли в качестве заглавия-эпиграфа строки-намеки на темы. Андрей Гришаев, замечательный поэт и фотограф, послал нам свои черно-белые фотографии, которые предваряют эти тематические "узлы" и сообщают книге некую важную нам атмосферу. Обложку, как и для Disbelief, сделала прекрасная калифорнийская художница Мария Казанская. Ее серия лиц во время войны — одно из самых ярких моих визуальных впечатлений последнего времени.

Отбор стихов для обеих антологий, Disbelief и Dislocation, был основан на предпочтениях переводчиков. Когда из подборки автора архива "Копилка" переводится стихотворение, мы умозаключаем, что оно как-то сильно затронуло переводчика — до такой степени, что он или она готовы провести с этим текстом дни, недели, а иногда даже месяцы. Дмитрий Манин создал файл "Переведенное в Копилке", и мы вместе решали, какие из переводов лучше, дороже переводчику, больше подходят для антологии. 

Нам важна не только точность перевода, но и такое его качество, которое позволяет стихотворению стать фактом англоязычной поэзии. Каждый перевод обсуждается всей группой. У нас трое переводчиков в юности жили в России, их семьи там или были там до недавнего времени. Они хорошо чувствуют российские реалии и невыносимую боль этой войны. В то же время есть поэты-переводчики, никогда не жившие в русскоязычной среде: их сила в понимании особенностей англоязычной поэзии. Огромный и важный вопрос —  сохранение силлабо-тоники и рифм некоторых оригиналов в переводах. Даже если оригинал тяготеет к верлибру, скажем, это акцентный стих, — все равно встает вопрос о том, что важнее: создать перевод в привычном для английского уха формате верлибра или пойти на риск и зарифмовать его, таким образом переводя его в разряд бит-музыки или детской поэзии. Каждый переводчик решал и решает эту задачу по-своему, и виртуальный семинар "копильщиков" очень помогает как с формальной стороной, так и с передачей смысла и разнообразных жизненных реалий.

Мы с радостью помещаем подборки всех поэтов, друзей или тех, чьи имена нам встречаются в соцсетях или сообщаются их читателями. "Копилка" началась с того, что в феврале 2022 года мне прислал свои стихи сын питерского друга, боявшийся, что его арестуют, — просто на хранение. Я написала друзьям и друзьям друзей. Подборки стали приходить часто. Мы внимательно читаем доступные нам соцсети и журналы и обращаемся к ярким, как нам кажется, поэтам с просьбой послать подборки. Понятно, что не все отвечают, и также понятно, что многие стихи у нас помещены под псевдонимами или инициалами. 

Я сама в 26 лет уехала на Запад, но мне посчастливилось долгое время, с 17 лет, быть в семинаре Кирилла Владимировича Ковальджи и в московском клубе "Поэзия". Участники семинара общались со всеми поэтами андерграунда, у нас были совместные чтения, и так образовался круг друзей, который никогда не распадался — разве что исчезали звенья цепи: сначала Нина Искренко, потом Дмитрий Александрович Пригов, недавно Еременко и Арабов. У меня было много очень тонких, но золотых нитей, связывавших меня с Москвой, и до 2007 года я туда приезжала на Биеннале поэтов, знакомилась с более молодыми коллегами, с поэтами диаспоры и с новыми изданиями. Эти связи помогли мне обращаться к поэтам с предложениями о помещении их текстов в "Копилку". У Андрея Бураго есть связи с Питером, и через Аню Крушельницкую мы знаем сибирских и уральских поэтов. Многие поэты диаспоры сами делятся текстами с переводчиками. 

С первых дней образования "Копилки" мы заметили, что помещение стихов в архив с последующим переводом на другой язык для поэтов и переводчиков имеет некий терапевтический эффект, придает им хоть какую-то агентность. Стихи из России можно было уподобить индивидуальным пикетам против режима — особенно с весны 2022, когда такие пикеты стали невозможны. Стихи из Украины в соседстве с протестными стихами из России, бывшего СССР и диаспоры давали нам всем надежду на то, что, несмотря на культурные войны и, скажем так, щекотливые вопросы (хотя я не люблю слово "щекотливый"), мы можем противостоять режиму и проклинать войну вместе, что так когда-нибудь будет. Каждый голос еще и заклинание — хотя иногда я перестаю верить в магическую действенность нашего хора.

Еще перед выходом нашей первой антологии я ходила по Оксфорду и Лондону, мимо многочисленных книжных магазинов, видела занятых своими делами и разговорами людей и думала: когда здесь появится наша книга, сама ее обложка будет напоминать прохожим, что творится жесточайшая несправедливость в мире, который считает себя цивилизованным — идет захватническая война. Важно, чтобы это не забывали.

По себе я замечаю, что после первого военного цикла у меня наступила полоса молчания, и если стихи появлялись — они отказывались существовать в традиционных формах, тяготели к какому-то распаду. Такое я наблюдаю сейчас у все большего количества поэтов. Можно говорить не только о тематических узлах, но о и формальной стороне военной поэзии — вот об этом распаде языка, о подходе минималистов, о том, что такое сейчас верлибр. Ведь нынешняя русскоязычная поэзия преимущественно посвящена войне или написана на фоне войны, с каплями крови, разбросанными тут и там, как на обложках художницы Марии Казанской.

Поэтому нам интересно исследовать развитие военной поэзии, тематическое и формальное. Мы собрали группу славистов, специалистов по современной поэзии, и вместе готовим научный сборник.

Ну и, конечно, мы собираем третью антологию. У нас появилось много неопубликованных переводов, их хочется поместить в новом сборнике, именно с этим названием — Rupture; будем подавать заявки в издательства. Мы хотим уделить больше внимания авторам с нетрадиционной поэтикой, непрямому высказыванию (таких много и в предыдущих антологиях, например в начале Dislocation — стихотворение о малыше из фильма Лени Рифеншталь, стихи Полины Барсковой, Жени Лавут и другие). Я заметила, что нас именно непрямые, странные высказывания сейчас к себе притягивают: слишком много тематических, наглядных стихов появилось в первые два года, они стали пересекаться по смыслам. 

Хотя и в каждом необычном, "непрямом" стихотворении "Копилки" кричит война.

Мы волонтеры, у нас нет финансирования — но наше дело прибыльное, потому что оно — способ изживать, проживать боль этой войны. У всех разная степень удаленности от боли: кто-то волнуется за семью, кто-то за семейную память, кто-то за друзей, а кто-то просто за язык, который учил с юности. Но боль одна.