“Думаем, что снова надо издавать книги на русском языке”: разговор с Меланией Струве-Ракович о прошлом, настоящем и будущем YMCA-Press

О. П. — Мелания, знаете, когда я готовилась к интервью, то спросила у нескольких людей, какие ассоциации им приходят при упоминании YMCA. И люди поделились на две категории: первые говорили, что эта песня Village People, а вторые вспоминали молодежную религиозную организацию. Если посмотреть в интернете, что такое YMCA-Press, там информация тоже разнится: где-то говорится, что издательство основали во Франции, где-то — что в России, также есть упоминание о короткой работе издательства в Германии и смене названия. Давайте внесем ясность: что же такое YMCA-Press?

— Да, очень много путаницы. Знаете, нам все-таки нужно собрать всю эту историю воедино и наконец написать о ней! Собираемся давно, но никак руки не дойдут. Вообще все началось в России, еще до революции, когда создавались просветительские кружки от американского христианского движения YMCA. После революции многие студенты уехали, оказавшись на чужбине, вдали от родины, и YMCA находила средства, чтобы поддерживать этих людей в эмиграции, помогала создавать небольшие школы, университеты. Так, при их же поддержке, и было создано издательство, в первую очередь для того, чтобы печатать русскоязычные учебники. Несмотря на то, что YMCA были протестантами, они оставили русским эмигрантам свободу не переходить в протестантизм и позволяли печатать то, что те сами хотели.

Издательство появилось в Праге в 1921 году, в 1923 году на короткое время переехало в Берлин, а в 1925 году в Париже обосновалось на бульваре Монпарнас, где был офис YMCA. К слову, в этом году будет сто лет с даты основания в Париже.

О. П. — То есть все начиналось только с издательства, а магазин потом сформировался естественным образом?

— Магазин открылся при издательстве, но чуть позже, в 1931 году. Нас всегда спрашивают, почему у издательства как будто два названия — YMCA-Press и Les Editeurs Réunis. Но Les Editeurs Réunis — это название пяти издательств, которые объединились в начале тридцатых, чтобы продавать свои книги, — и тоже при поддержке YMCA. В помещении Парижского YМСА проводились кружки, собирались студенты, была столовая. Место встреч русской эмиграции. Во время Второй мировой войны их деятельность временно прекратилась. Вся организация YMCA уехала из оккупированной Франции, но продолжала издавать книги — классику — для русских военнопленных, правда, под маркой YMCA, а не YMCA-Press. Печатали книги они не во Франции — частично в Америке, частично в других европейских странах, но распространяли именно среди военнопленных.

После войны уже считалось, что русская среда может сама себя обеспечить, поэтому дом на Монпарнасе закрылся, и в шестидесятом году издательство и книжный магазин открылись уже в Латинском квартале, по адресу 11, рю де ла Монтань Сент-Женевьев. В это время по инициативе Поля Андерсона YMCA передает издательство в руки РСХД [Российское студенческое христианское движение; в нынешнем виде оформилось в 1923 году на Пшеровском съезде; центр сообщества русской православной эмиграции первой волны. Подробнее например здесь.  — Ред.], которым руководил тогда о. Василий Зеньковский. И по его указанию три члена РСХД были на тот момент призваны управлять издательством: Иван Васильевич Морозов в качестве директора, Борис Юрьевич Физ — заведующим финансовым делом и Никита Струве — литературным советником.
 

Е. Л. — Это какой год?

— Это конец пятидесятых. После этого нашлось вот это помещение и вся деятельность была перенесена сюда.
 

Е. Л. — А книжки физически где печатаются?

— Физически они печатались в разных типографиях. Были типографии, где книги набирались тогда, потому что их нужно было набирать вручную, и типографии, где они печатались. Это были две разные вещи. Набиралось у Березняка, а печаталось часто — это называлось Imprimerie de manutention. Но были и другие места, где физически выходила в свет книжка, но набирались книжки почти у всех издательств парижской эмиграции в типографии Березняка, у которого у единственного были русские литеры.
 

Е. Л. — Когда она появилась?

— Это целая история. Семья Березняка — это евреи из Одессы. Они эмигрировали до Первой мировой войны и создали такую типографию, где был иврит, греческие литеры, русские литеры — все редкие литеры. И у них печатались многие книги самых разных диаспор.
 

Е. Л. — А как они Вторую мировую войну пережили, если это были евреи из Одессы?

— Семья очень пострадала, возглавлявший типографию Леон Березняк и два его брата, которые тоже были связаны с ее работой, погибли в концлагерях. Типография была разорена. Сергей Березняк, один из братьев, выжил, восстановил типографию, сильно ее расширил и руководил ею вплоть до закрытия. Еще один брат, Даниил, работал в типографии. А мы сейчас в контакте с их потомком, который тоже приходил на нашу выставку [выставка в Культурном центре имени Александра Солженицына, посвященная 50-летию издания “Архипелага ГУЛАГ” — Ред.]. Семья Березняка — это очень интересная история, она описана в книге [N. Krynicka. Imprimé chez Beresniak: Le XXe siècle entre les lignes. P.: Éditions Bibliothèque Medem, 2019], которая есть у нас в магазине. Насчет “Архипелага” не совсем точно [будет сказать, что он весь печатался у Березняка]: первый том набирался именно вручную, но это уже конец этой техники, 1973 год — это уже переход именно на офсет. Второй и третий том уже были [напечатаны] по технике офсет, которая тогда появилась. “Архипелаг” — одна из последних книг, которая так издавалась в этой типографии; когда появились все эти современные техники, она закрылась. И таким образом они нам передали этот станок.
 

Е. Л. — Который у вас хранится как музейный экспонат?

— Да, он долго хранился в подвале. Мы не знали, что с этим делать, даже думали когда-то продать, но увидели, что он очень недорого стоит, несмотря на то что это ценно, и оставили у себя. И теперь можно всегда прийти посмотреть на него.

Е. Л. — А теперь вы печатаете в разных местах?

— Теперь все равно набирается все на компьютере, а типографии могут быть разные.  Я очень долго печатала в Польше, но сейчас я ищу — и будет первый эксперимент print-on-demand во Франции. “Вестник” [журнал "Вестник РХД". — Ред.] хочу отпечатать на юге Франции в очень маленьком количестве, 32 экземпляра, а после этого я смогу допечатывать регулярно, если будет потребность. И я думаю, что очень многие издательства переходят именно на такой вариант — очень маленький тираж, а дальше допечатывать регулярно.
 

О. П. — Почему YMCA, уже не участвуя в работе издательства, дала сохранить название, которое вы используете до сих пор?

— Когда в 2017 году мы сделали большую выставку про “Архипелаг ГУЛАГ”, из YMCA написали, что они даже не знали, что YMCA-Press до сих пор работает. Приходили познакомиться. Сейчас они продолжают заниматься молодежью, у них есть бюро в Париже, но они совсем уже не имеют никакой связи с русской эмиграцией. Все оборвалось в конце пятидесятых годов. Я думаю, они никогда не претендовали на то, чтобы забрать название обратно, потому что это уже история. Мы не можем об этом просто забыть. Марка давно существует без них и означает уже что-то совсем другое. Конечно, сейчас никому не понятно, при чем тут YMCA. Но это очень сильная связь с двадцатыми-тридцатыми годами…
 

Е. Л. — Как вы сами начали работать в YMCA-Press, это произошло естественно или… 

— Не знаю, было ли естественно, но в YMCA-Press я приходила с детства. Это присутствовало в моей жизни всегда. Мы были посвящены в секреты издания “Архипелага ГУЛАГ”, деятельность моего отца [Никита Алексеевич Струве, публицист, переводчик, глава YMCA-Press c 1982 г. — Ред.] всегда обсуждалась семейно. Так что, когда у меня чуть освободилось время, мой отец меня позвал помогать в YMCA. Но в основном я очень мало помогала. Ему нужен был кто-то, кто подписывает все бумаги. Мой отец в качестве чиновник — так как он преподавал в университете, он был чиновник государства, — не имел права заниматься коммерческой структурой, быть исполнительным директором. Так что он меня призвал быть как бы исполнительным директором, но это сначала было только на бумаге. Я приходила подписывать бумаги, и всё. Но потом, в двухтысячные годы, когда подросли дети и у меня чуть-чуть время освободилось, я начала физически больше помогать. Тогда все вручную делалось, не было компьютеров, так что нужно было картотеку вести, выписывать счета…  У нас остались карточки всех клиентов. Тогда очень много было клиентов. Потому что очень много мы посылали посылок.
 

Е. Л. — Вы же были не библиотека, а книжный магазин? Книжный магазин с постоянными клиентами.

— Были запросы от библиотек. Мы очень много тогда издавали в YMCA-Press, в 1980–1990-е годы. Все, что с Солженицын печатал, мы издавали — серии ВМБ [Всероссийская мемуарная библиотека] и ИНРИ [Исследования новейшей русской истории]. Это были плодотворные годы, и поэтому библиотеки очень много заказывали — и в Англии, и в Германии, и везде. Так что нужно было все это отправлять потом. Плюс были книжные магазины в Америке, которые закупали большие количества, чтобы потом отсылать в Россию, то есть в Советский Союз. Это было то, что издавалось у нас. Организация помощи верующим в России при РСХД закупала у нас. Директор организации Кирилл Ельчанинов [сын о. Александра Ельчанинова, философ, секретарь юношеского отдела РСХД. — Ред.] приходил закупать у нас книги. Потом он их отправлял тоже партиями, разными способами. Так они появлялись в Москве. Мы, например, с Америкой так работали: они их закупали, мы делали посылки, это все отправлялось в Америку. И оттуда уже, какими путями, я не знаю, у них были свои какие-то пути, [книги попадали в Россию]. В Париже тоже были свои пути. Кто-то возил, кто-то вообще брался лично. Некоторые люди ездили часто, они брали регулярно с собой. Они ходили на улицу Оливье де Серр, где Дом РСХД и где хранились книги, купленные “Помощью верующим”, и брали книги, в чемодан клали себе. Кто ездил, тот брал книги. Поэтому издавали тоже Евангелие и Часослов. У нас до сих пор остались Часословы без указания, что это. То есть можно было взять, положить в чемодан и привезти.
 

Е. Л. — Но интересно, что через Америку это отправлялось.

— ЦРУ помогало конторам, которые у нас закупали книги. Не напрямую закупало книги, но финансово помогало этим конторам, которые посылали такую недозволенную литературу в Советский Союз. То есть это как бы борьба с Советским Союзом посредством книг. Ну и еще у нас тогда было много клиентов. Когда я заменяла в магазине, из Японии приезжали закупать книги. Туристы, которые приезжали издалека, заходили к нам. Летом очень много мы продавали. Потому что тогда было все-таки довольно сложно доставать книги. Мы доставали их и из Советского Союза.

Е. Л. — А японцы какие покупали?

— Ну, какие-то, кто занимался славистикой.

Е. Л. — То есть японцы покупали у вас книги на русском языке.

— Да, я как раз очень хорошо это помню. Приходили именно летом, когда они приезжали в Европу…
 

Е. Л. — …Мону Лизу фотографировать.

— …и закупать книги.

Е. Л. — …книги на русском языке.

— Было не так много, я думаю, книжных магазинов в некоторых частях мира. То есть в Америке было очень много русских книжных магазинов. В Сан-Франциско было четыре или пять. Но эти американские книжные магазины тоже закупали то, что мы издавали. В России были советские книги интересные, но все-таки с советскими комментариями, классика с советскими комментариями. А у нас издавались Домбровский, Шаламов. “Колымские рассказы”, кроме как у YMCA-Press, нигде невозможно было купить.Так что все эти книги пользовались большим успехом. Работы было много, физической работы. Не самой интересной, но надо было помогать. У нас была большая команда, в отличие от сегодняшних дней. После распада СССР появилась возможность печататься в России. YMCA-Press по всей России тогда устраивала выставки-продажи. Огромные грузовики с книгами приезжали из Франции с полными комплектами книг. Люди приходили толпами. Виктор Москвин вместе с моим отцом создали “Дом Русского зарубежья” на Таганке, и постепенно YMCA-Press перестала иметь большое значение: авторы, которых мы печатали, перестали быть запрещенными, книги издавались уже в “Русском зарубежье” [Точнее, в издательстве “Русский путь”, которое входило в состав “Дома Русского зарубежья” и фактически стало “имковским” издательством в России. — Ред.], и мы перестали издавать книги на русском языке в Париже.
 

О. П. — А до девяностых годов в Париже издавались только русскоязычные книги?

— В основном да, но были две двуязычные книги — Антология русской поэзии XIX и начала XX века. На французском языке почти ничего не издавали, французских авторов — тем более. Мой отец выпустил эту Антологию русской поэзии XX века сначала в другом издательстве, по-моему, это был Flammarion. И когда тираж закончился, он забрал права, чтобы издать здесь. Эта двуязычная антология пользуется большим успехом до сих пор. Это пятый тираж. После смерти отца в 2016 году мы решили, что можем сделать продолжение антологий и выпустили сборник русской поэзии начала двадцать первого века под руководством Татьяны Викторовой и — в прошлом году — такой же сборник, но уже восемнадцатого века, под руководством Аниты Давиденков.

С 2017 года мы выпустили около пятнадцати книг, в том числе биографию Ивана Тургенева, написанную Борисом Зайцевым — во французском переводе, двуязычный каталог выставки “Архипелаг ГУЛАГ, литературный взрыв” и двуязычный цикл “Крохотки” Солженицына (весь тираж распродан), книгу о Достоевском французского слависта Жан-Луи Бакеса, перевод книги Семена Франка о Пушкине, пьесы и рассказы Михаила Булгакова, Бунина в новых переводах, переписку Бердяева с Жаком Маритеном, биографию Шаляпина…
 

Е. Л. — Интересная история про двуязычные книги. Я обратила внимание, что сейчас очень многие издательства — это какая-то новая про тамиздат тема — печатают билингвы.

— На самом деле есть коммерческая ниша для двуязычных книг, как ни странно. Потому что те, кто знает плохо русский язык, недостаточно, чтобы что-то читать только на русском языке, покупают двуязычные книги. Мы издали Пастернака, стихи к доктору Живаго, на двух языках — она тоже распродана. Так что двуязычные книги — это все-таки хороший вариант для издателя, мне кажется. Потому что если издавать только на русском языке, все-таки, несмотря на то что эмиграция большая, на самом деле это будут маленькие тиражи.
 

Е. Л. — А есть планы что-то еще в билингве именно издавать?

— Ой, у нас все в планах. У нас уже давно план издать двуязычную Тэффи, маленькие рассказы про эмиграцию. У нас студентка над этим работает. Она сама выбрала юмористические рассказы, короткие. Плюс у нас сейчас переговоры с Сергеем Лебедевым. Он выбрал четыре рассказа из своего сборника “Титан”, и есть план это выпустить в билингве тоже. И есть в ближайших планах книги только на французском языке. Например, письма о. Александра Шмемана, которые он написал на французском. Еще у нас вот-вот выйдет такой университетский проект. Не очень в линии YMCA-Press, но это роман в письмах такой Натальи Головкиной, писательницы начала XIX века Elisabeth de S***. И она его прямо на французском языке написала, будучи в России, а потом уже его перевела на русский язык. К тому же это писательница,  а писательниц не так много, особенно начала XIX века. Это такой роман типа Liaisons dangereuses [“Опасные связи”] на французском языке русской писательницы.
 

Е. Л. — И вы его выпускаете на французском?

— Только на французском, потому что романы в билингве — это невозможно. Проблема книги-билингвы — что это должна быть либо поэзия, либо рассказы… Романы не поддаются билингве.
 

О. П. — Вы сказали, что YMCA перестала издавать русскоязычные книги в Париже просто за ненадобностью, когда цензура в России ушла. Но можно ли тогда сказать, что сейчас, в новых обстоятельствах, актуальность вернулась?

— После смерти отца главный смысл остался в том, чтобы сохранять русскую культуру и передавать ее дальше именно на французском языке. Что касается книг на русском — из-за санкций мы больше не пользуемся поддержкой московского Института перевода, который до начала войны субсидировал перевод русской литературы на французский. Но мы ищем и находим другие возможности издавать книги. И, конечно, сейчас мы несколько пересматриваем свою работу и думаем, что надо снова издавать книги на русском. Мы, честно говоря, утратили опыт издательства на русском языке. Я француженка, с русским языком у меня уже все неидеально, и я не могу редактировать тексты на русском. В нынешней эмиграции есть очень много компетентных людей, которые создали свои издательства с нуля и у них есть опыт именно на русском языке. У нас уже, скорее, больше опыта на французском языке, нам это легче. Но есть потребность читателей…
 

О. П. — А вы знакомы с небольшим издательством Éditions Tourgueneff? Они, как и вы, участвовали в Пражской книжной ярмарке осенью прошлого года.

— Очень хорошо знакома. Полина де Мони решила выпускать книги на русском языке, но насколько знаю, она тоже сейчас переводит их на французский язык, потому что так аудитория становится чуть шире. Как я уже сказала, аудитория на русском языке не такая большая, несмотря на эмиграцию. Многим просто дорого покупать книжки. Хотя на той же книжной ярмарке в Праге у нас очень много покупали. Не думала, что старые книги YMCA-Press, которые я бы назвала уже даже залежами со склада, кому-то понадобятся сейчас. На них буквально кидались. Оказалось, что у людей нет этих книг с собой в эмиграции, потому что они уехали без своей домашней библиотеки. И они нашли их у нас. Удивило, что люди не забыли YMCA-Press.
 

О. П. — Я видела, что к вам подходили просто познакомиться, пожать руку в буквальном смысле.

— Мне говорили: “Ого, YMCA-Press еще существует!” Смешно было. Многие делились воспоминаниями. Молодые люди делились, что видели эти книги на полках у родителей, а старшее поколение говорило, что у них все это было, а теперь нет. Вспоминали девяностые, “Архипелаг ГУЛАГ”. Помнили именно обложку книги, и все эти издания, которые ходили по рукам, несмотря на опасность… Это удивительно. Понимаете, эта связь… она не прекращалась, и это до сих пор что-то значит.

О. П. — Мне кажется, сейчас есть запрос не только на то, чтобы восполнить свою библиотеку в эмиграции, но и на то, чтобы переосмыслить прошлое, что-то понять о прошлом и о настоящем.

— Знаете, когда мой отец скончался в 2016 году, был вариант все закрыть.  В то время было не совсем понятно, нужен ли вообще такой магазин. Но как раз тогда проект по созданию культурного центра Солженицына был в самом разгаре, и отец его очень желал, но не дожил до открытия. (Мой отец хотел отдать дань Солженицыну, ведь писатель решил сотрудничать с YMCA-Press именно тогда, когда издательство было в сложной ситуации, можно сказать, на грани закрытия. Он выбрал нас, потому что именно у нас выходили книги, востребованные в России. А нам работа с Солженицыным помогла выжить. Благодаря тому, что для издания своих произведений он выбрал именно наше издательство, а не другое, мы получили большую огласку. И Солженицын оставался верен YMCA-Press: все его следующие книги до возвращения в Россию выходили у нас.) И я подумала: как же так? Я ведь уже делаю ремонт, собираю выставку, занимаюсь созданием культурного центра, пытаюсь это все оживить. После начала двухтысячных продажи пошли на спад, потому что люди ездили в Россию и покупали книги сами. Новинки они доставали до нас, и казалось, что это все уже не нужно. Были даже предложения продавать книги на французском языке — на любую тему. Но в 2016 году я поняла, что надо продолжать дело. Рано закрывать, рано.
 

О. П. —  По сравнению с периодом начала двухтысячных как изменился ассортимент в магазине? И по какому принципу вы сейчас выбираете книги для магазина?

— В советское время, как ни странно, нам было легче доставать книги, потому что заказ и доставка шли по одному — “государственному” — пути, через “Дом книги” — классика, исторические книги или какие-то современники, которые были не запрещены. Потом стало труднее, потому что в России не было одного дистрибьютора, и мы начали заказывать через “Дом русского зарубежья”. Но путь был сложным, долгим, приходилось делать сразу большие заказы, потом эти машины долго ехали в Париж… Так что те, кто летал в Москву, доставали книги гораздо быстрее, а у нас ассортимент пополнялся с задержкой. Сейчас новинки из России сложно доставать. Поэтому мы получаем больше всего книг от новых заграничных издательств, которые открылись уже после 2022 года. Большим спросом пользуются Акунин, Костюченко, Зыгарь, книги “Бабеля”, Vidim Books, “Медузы”. Навального мы уже книг 50 продали [Имеется в виду книга Алексея Навального “Патриот”. Данные на январь 2025-го. — Ред.]. Классику тоже покупают. Особенно чувствуется, что появился запрос на то, чтобы перечитать “Доктора Живаго”, “Тихий Дон”, “Архипелаг ГУЛАГ”. Это, как вы говорите, наверное, попытка понять, почему все пошло не туда. Приходил как-то человек и купил дневники Сахарова. Пришел и так и сказал: “Вы знаете, я тут понял, что мне нужно перечитать дневники Сахарова и ‘Архипелаг ГУЛАГ’”.

О. П. — Действительно, интерес к Солженицыну сейчас очень вырос. Но вокруг него еще и много споров по поводу высказываний насчет Украины.

— Когда человек уже умер, легко найти в его словах что-то свое. Когда началась война, мы сразу нашли одну цитату Солженицына: “Если когда-нибудь будет война России с Украиной, я не поеду воевать и своим сыновьям запрещу ехать воевать” [Точная цитата звучит так: “Во всяком случае, знаю твердо: возникни, не дай бог, русско-украинская война — сам не пойду на нее и сыновей своих не пущу”. Из книги “Угодило зернышко промеж двух жерновов: Очерки изгнания”, 1998. — Ред.]. Сейчас эта цитата висит на двери магазина и на нашем сайте. Для нас было очень важно сразу определить нашу позицию. Меня часто спрашивают, что думал бы мой отец сейчас, но я не люблю говорить за мертвых. Их нет, они жили в совсем другом периоде. И мало кто из нас вообще догадывался, как все будет.
 

О. П. —  У меня по-прежнему не укладывается в голове, что YMCA-Press выпускала книги при поддержке христианской организации. В России сейчас многие книги снимают с полок именно потому, что в том числе и церковь запрещает говорить на определенные темы.

— Я думаю, что православие в эмиграции было совсем другим. Сами эмигранты тогда говорили, что это большой шанс православия оказаться подальше от власти. И это православие было более свободным, у него была связь с культурой, а не с какой-то государственной организацией. То православие отличалось от православия Кирилла [Имеется в виду Патриарх Кирилл, действующий епископ Русской православной церкви. — Ред.], чьи высказывания далеки от истинного христианства. В эмиграции православие играло объединяющую роль, все сообщества и кружки формировались вокруг церквей. Это не то православие, которое сейчас получает медали от Путина или освящает танки.
 

О. П. —  Если бы сейчас какая-либо религиозная организация предложила поддержку издательству, вы бы согласились? Или сейчас такое невозможно представить?

— Мы стараемся быть независимыми. Мы сейчас готовим к печати письма о. Александра Шмемана — “Письма молодой прихожанке”, написанные на французском языке в 1950-е годы. Мы издаем эту книгу с финансовой помощью христианской независимой организации. Но нам никто не диктует, что и как печатать. Разные проекты финансируются по-разному. Например, книгу о Шаляпине помог выпустить французский телевизионный продюсер, который сейчас живет в квартире Шаляпина. Он просто дал нам денег. Какая бы ни была книга, мы не можем издать ее без хотя бы частичного финансирования. У нас также есть Ассоциация друзей YMCA-Press, куда входят люди, которые регулярно дают какие-то суммы на поддержание жизни издательства и магазина.
 

Е. Л. — Как вы видите будущее этого магазина все-таки, этого издательства? Идеальное.

— Идеальное будущее — это найти какую-то поддержку, чтобы мы продолжали жить, развиваться, чтобы как можно больше людей интересовались этим помещением, чтобы продолжались эти культурные вечера, которые обогащают жизнь Парижа, потому что у нас всегда интересные вечера. Так что будем надеяться, что это все дальше будет продолжаться, пока не вернется нормальная жизнь в России, тогда уже можно закрываться.
 

Е. Л. — Многие так говорили: сейчас мы откроемся на пару месяцев. Ну, в общем, будет продолжаться вечно.

— Да, боюсь, что может быть вечно, что я могу сказать. Пока будем надеяться, что у нас будут силы и молодые помощники.
 

Е. Л. — Но сейчас они есть?

— У меня да. Я принимаю стажеров. Одна из них — Валентин Мейер, студентка, она не смогла уехать в Москву — это был ковид, потом началась война. И, не уехав в Москву на стажировку в МГУ, она пришла на несколько месяцев просто у нас поработать. Она француженка. У нее есть какие-то русские корни, но на самом деле она выучила русский язык уже взрослой. И она нам очень много помогла. В этом году она готовит издание Тэффи двуязычное и даже предлагает помочь мне с выставкой на столетие YMCA-Press. В этом году тоже была очень компетентная стажерка, Мелания Кедрова. И дети тоже помогают. Так что будем надеяться, что молодое поколение возьмет это в руки после меня.